"Позови меня с собой" - главы из повести

Смеяна · Активный участник

Часть первая
ПОЗОВИ МЕНЯ С СОБОЙ

Глава первая

Тайна имени

В миру Лорена зовется Ларисой Орестовной Толстогуб и работает скромным врачом-проктологом с гордой приставкой "кандидат медицинских наук". Она без операции избавляет от геморроя состоятельных тружеников пера и бумаги – от бюрократа до композитора.
Вот и мой супруг Данай Васильевич - честный, но хорошо оплачиваемый заместитель управляющего солидного банка - волею судеб попал к ней на прием.
Родители Даная не в меру увлекались легендами и мифами Древней Греции и не придумали ничего лучшего, как назвать сына в честь одного из правнуков великого Зевса.
Древнегреческий Данай даром времени не терял и за свою плодотворную жизнь сварганил полсотни прекрасных дочерей Данаид, от которых, как и от всех красавиц, были одни неприятности – ссоры, распри, кровопролития.
Моего Даная с трудом хватило на одну-единственную красавицу – белобрысенькую Яночку. На этом он решил поставить точку. На мои избитые аргументы о том, что ребенку необходимо любить братика или сестричку, он неизменно отвечает со свойственным ему здоровым эгоизмом:
- Пусть лучше любит нас.
Но вернемся к Лорене. Вернее, к пятну крови, которое я случайно увидела на плавках своего мужа.
- Что это?! – с ужасом спросила я.
- Да, понимаешь…, - замялся Данай.
В последних "Фактах" как раз писали о геморрое.
- Завтра же к врачу! – скомандовала я. – Это очень опасно.
Муж поверил и оказался на приеме у прекрасной Лорены. Правда, тогда она еще была Ларисой Орестовной, сексапильной блондинкой, сильно смахивающей на омоложенный вариант Мадонны – не той, что на иконах, с младенцем, а той, что в газетах, с микрофоном и соблазнительно приспущенными шортами.
Тут я, конечно, погорячилась – никакого микрофона у Лорены нет. Ее рабочий инструмент зовется ректоскопом – такая трубочка с лампочкой на конце, чтобы освещать пациентов изнутри. Одета она как раз очень скромно, в нежно-салатовый халатик и такой же колпачок, замечательно гармонирующий с ее ярко-зелеными русалочьими глазами.
Трудно вообразить, какие невидимые миру ураганы бушевали в душе моего Даная, когда он взгромождался на стол в позе рака, чтобы представить пред ясны очи Лорены свой, как оказалось, довольно запущенный геморрой.
- Без операции никак нельзя? – пряча глаза, сдавленным голосом спросил Данай, когда осмотр закончился. Он с детских лет панически боится врачей.
- Не волнуйтесь, пожалуйста, - успокоила его Лариса Орестовна. – Операция не нужна. Узлы перетягиваются резинкой, после чего отпадают сами собой. Без боли.
Не веря своему счастью, Данай ошарашено посмотрел на красивую докторшу. Тогда-то все и началось.
Лариса Орестовна не обманула. Уже две недели спустя супруг мой был как новенький. Он похорошел, помолодел, сиял наивной гордостью только что отчеканенного рубля. И куда только девались его обычные раздражительность и брюзгливость!
Я, словно неразумное дитя, объясняла себе эти перемены чудесным исцелением от неприятной и коварной болезни. Лишь когда он то и дело стал называть меня Лориком, я начала догадываться, в чем дело, и… очутилась в кабинете Ларисы Орестовны.
Сидя напротив нее, я пристально рассматривала нежную светлую кожу, золотистые волосы, слегка подцвеченные ромашкой. Похожа на фотомодель. Явно моложе меня. Внешне – полная моя противоположность. Я смуглая, темноволосая, да и ростом не вышла.
- Разденьтесь, пожалуйста, я вас осмотрю, - попросила она, задав мне несколько нескромных вопросов и что-то записав в мою новенькую карту.
Это в мои планы не входило. Я замялась.
- Да вы не смущайтесь, - ласково улыбнулась докторша, натягивая на холеные пальчики с пастельным маникюром тонкие резиновые перчатки. – Меня даже мужчины не стесняются.
- Это уж точно. Действительно, не стесняются. Но как же мне узнать?
И тут меня осенило.
- Видите ли, я личный секретарь Даная Васильевича, это он порекомендовал мне обратиться к вам.
Она слегка напряглась.
- Личный? Что это значит?
Кажется, я попала в точку.
- Ну, понимаете, - нарочито смущенно произнесла я, - просто он поверяет мне ВСЕ. Даже то, чего не расскажешь самому-самому близкому человеку.
Ее глаза сузились и потемнели.
- Так уж и все? – иронично протянула она.
В принципе на этом можно было бы остановиться. Но я решила на всякий случай довести дело до конца.
Мой муженек порой становится изворотливым и вертким как земноводное, попавшее в руки ловца змей. Пара ловких движений – и я, раскрыв рот, остаюсь в счастливом неведении. То ли было, то ли не было. На сей раз дело оказалось серьезным. А посему гадать я не собиралась – нужно было действовать наверняка.
- Именно все. Даже ЭТО, - спокойно произнесла я.
- Что, "ЭТО"? – не поняла она, на всякий случай так же как и я выделив голосом слово "это".
- Ваши с ним близкие отношения.
Все. Капкан захлопнулся. А теперь посмотрим, кто в него попал.
- Но зачем? – вдруг спросила она с явной болью в голосе. – Вы что, его любовница?
- Нет. Я его жена.
- Ах, вот оно что, - в ее глубоком вздохе порхало, хихикало, издевательски подмигивало… облегчение.
Да, именно оно. Бессовестно обнаженное, ничем не прикрытое облегчение!
- Чудесно, - еще раз ласково улыбнулась Лариса Орестовна, изящно стягивая резиновые перчатки и еще больше хорошея от этой улыбки. – Я уже давно мечтаю пообщаться с вами, а Данай все никак не хочет познакомить.
Мне стало холодно. Я-то рассчитывала совсем на другое – страх, уловки, увиливания. А что, если и мой супруг окажется столь же смелым?!
- Простите, я пошутила, - дрожащим голосом произнесла я и встала, собираясь трусливо удрать.
- Нет-нет, сидите, - она заперла дверь на ключ и спрятала его в карман. – Сейчас коньячок открою, подарок благодарного пациента. И конфеты шоколадные не забыл, умничка.
Мне вспомнилась сказка "Пряничный домик", которую Яночка вчера читала вслух. В этом домике жила людоедка, заманивающая к себе детей сладостями.
- Господи, помилуй, - взмолилась я про себя, с ужасом глядя на приближающуюся ко мне с маленькой коньячной рюмочкой в руке Ларису Орестовну.
Сейчас отравит. Возьмет и вольет в меня насильно эту бурду.
- Я не пью алкогольных напитков, - стуча зубами, пробормотала я, безуспешно пытаясь придать твердость своему осипшему голосу.
- Да вы не бойтесь, - снова улыбнулась она. – Ничего плохого я вам не сделаю.
И тут я почему-то поверила. Как-то подсознательно почувствовала, что не может быть у плохого человека такой хорошей улыбки.
Выпив коньяк, я выбрала конфету поизящнее – в последнее время стрелка наших напольных весов все увереннее ползет вправо – и ощутила блаженное тепло в груди. Страх испарился, причем совершенно бесследно. Странно, что я так испугалась ее.
- Как вас зовут? – поинтересовалась Лариса Орестовна.
- Алена, - неожиданно ответила я. Так меня звала только бабушка. Когда-то давно – в той розовой, счастливой стране, где любое событие приобретает значение вселенского масштаба. – Данай называет меня Леной, а учительницы – Еленой Сергеевной, я директор частной школы-сада.
- А меня – Лорена, - сказала она, серьезно глядя на меня. – Данай зовет меня Лорой – производное от Ларисы, но настоящего моего имени он не знает. – Думаю, тебе не нужно объяснять, о чем я.
Я бы с удовольствием послушала ее объяснения, но… Оказалось, что я уже все знаю! Только вот непонятно, откуда. Словно забыла и вдруг вспомнила.
Если рассказать в двух словах, то получалось, что каждый из нас приходит в этот мир со своим именем. Везет лишь немногим – родители крайне редко чувствуют или угадывают настоящее имя. Но если все же почувствуют, то о таком человеке говорят, что он родился в рубашке. Все ему удается, любовь всегда оказывается взаимной, способности и таланты реализуются словно по волшебству.
Другие же – их подавляющее большинство – вынуждены жить под чужим именем. Всю жизнь мучаются, страдают от неразделенной любви. Кружат, ищут себя, свой путь, свое предназначение, свою половину. И никак не могут найти.
- Данай почти отгадал мое, а я услышала его имя, - пояснила Лорена. – Оттого нам так хорошо вдвоем.
- И как же его зовут? – заинтересовалась я.
- Этого я не могу сказать даже тебе. Сейчас ты – Алена, и потому тебе спокойно, радостно и тепло. Но выйдя отсюда, снова станешь Леной и захочешь насильно вернуть то, что тебе не принадлежит.
Я хорошо понимала, о чем она говорит. В тот момент мне было ясно, что мы с Данаем – не пара, что никогда не будем счастливы вместе, что моя половинка ждет меня где-то, совсем близко.
В дверь постучались. Лорена пригласила в кабинет моложавого симпатичного мужчину с глазами побитого пса – наверняка рассчитывал увидеть замшелого лысого кандидата медицинских наук по фамилии Толстогуб, а тут, на тебе, красавица-блондинка.
Пока мы разговаривали, перед кабинетом образовалась очередь. Стараясь не глядеть в осуждающие глаза страдальцев, я выбежала на улицу.
В голове что-то булькало, кипело, взрывалось.
Так просто! Десять лет семейной жизни, Яночку, меня – бросить под ноги этой смазливой…
Ослепленная ярким апрельским солнцем, я не сразу увидела, что зеленый сигнал светофора сменился желтым. Заторопившись, услышала совсем рядом противный визг тормозов. Сильный толчок, похожий на пинок динозавра, унес меня в другое измерение. Солнце погасло, и я очутилась в кромешной тьме.

- Как тебя зовут? – вновь и вновь спрашивал мужской голос.
- Алена, - прошептала я, с трудом разлепив пересохшие губы.
- Очнулась! – обрадовано зазвенел молодой девичий голосок. Я с усилием приоткрыла глаза и уперлась взглядом в удивительно яркие и глубокие синие глаза. У людей таких не бывает.
- Ангел, что ли? – вяло подумала я.
Ангел взял из металлического лотка шприц, задрал на мне рубаху и с силой всадил в ногу длинную иглу. Я зажмурилась и застонала.
- Тихо-тихо, потерпи немного. Сейчас все пройдет.
Моментально распахнув глаза, я увидела совершенно незнакомого человека в белом халате и сразу поняла, что без колебаний пойду за этим человеком и в ад, и в рай – куда позовет.
Похоже, и он слегка удивился. По крайней мере, что-то шевельнулось в его глазах.
Он занялся другой моей ногой, приподнятой над кроватью, а я рассматривала его и наслаждалась его близостью, его осторожными касаниями, совсем не причиняющими боли.
У него были чуть рыжеватые волосы и беззащитно трогательная маленькая лысинка на темечке. Мне было приятно, что он не использует дурацких трюков с отращиванием соседних прядок. Эти прядки все равно ничего не скрывают, а в самый неподходящий момент падают на лоб или взлетают в воздух, заставляя хозяина судорожно ловить их и водворять на место.
Почему-то я не могла смотреть без волнения на его руки, хотя ничего выдающегося в них не было. Руки как руки – не слишком большие, сильные, бережные и, сразу видно, точные. Руки врача. Руки хирурга.
Вместо того, чтобы провести инвентаризацию и разобраться, остались ли у меня целые части тела, я смотрела на него и блаженно улыбалась, будто расслабленная идиотка. Странное дело, но меня абсолютно не волновало, что со мной и в каком я виде.
Словно прочитав мои мысли, он внимательно посмотрел на меня и перешел на "вы".
- Вам повезло. Небольшой перелом, а все остальное – тьфу-тьфу… Голова не кружится?
Я отрицательно покачала головой, безуспешно пытаясь стереть с лица неуместную улыбку. Я была абсолютно, безмерно счастлива. Настолько, что мне даже не приходило в голову поинтересоваться, что с моим лицом. Раньше я в первую очередь хваталась за зеркало – в грусти, радости, неприятностях. Сейчас же я не могла потратить ни секунды на какие-то действия, не связанные с ним.
- Ну вот и все, Аленушка, - неожиданно сказал он, и меня с ног до головы заполнило золотое сияние. – Через недельку сделаю вам операцию, скреплю косточки, чтоб скорее срастались, и будете бегать быстрее всех.
- Как, операцию? – у меня вытянулось лицо.
- Не пугайтесь, это недолго, минут сорок, ну, час от силы. Зато не придется лежать месяцами. И ножка ровненькой будет, она у вас очень красивая.
Я вдруг поняла, что мы не одни, и засмущалась. На нас во все глаза смотрели женщины с соседних кроватей. Их было пятеро.
- Вы только поглядите, - возмутилась пожилая толстуха в гипсовом корсете, стоило доктору закрыть за собой дверь, - с нами он так не разговаривает! "Не люблю лишних вопросов", - и весь разговор. А тут, пожалуйста, комплименты делает, кокетничает, о ножках речь ведет.
- Потому Алена и понравилась Андрею Петровичу, что все время молчала, - вступилась за меня моя соседка – бледная, красивая женщина средних лет с изящно забранными назад волосами. Она, как и я, была наколота на спицу, пронзавшую ее ногу выше колена.
НЕУЖЕЛИ Я ЕМУ НРАВЛЮСЬ?!!
Во мне звенела сумасшедшая радость. Не верилось, что такое бывает. Еще мгновение – и проснусь, услышу рядышком храп Даная, отодвинусь от него, поплотнее закутаюсь в одеяло и начну мечтать непонятно о чем.

- - - - - - - -

Я устало доковыляла до своей постели и ахнула. На тумбочке сидела мышь и с удовольствием пила кефир из моей чашки. Потревоженное моим сдавленным воплем, мерзкое животное нехотя оторвалось от своей трапезы и скрылось между стенкой и тумбочкой.
- Вы видели, Арина Родионовна? – почти теряя сознание, произнесла я дрожащим голосом.
- Так это Изабелла, я ее Белочкой зову, - успокоила меня старушка. – Кормлю ее, видишь? – Она показала на спрятанный в углу кусочек картона с остатками еды.
Я лишилась дара речи.
- Да ты не пужайся, погляди, какая милочка!
Услышав комплимент, Изабелла снова возникла на тумбочке и неторопливо прошлась из угла в угол. Не встретив никаких препятствий, она грациозно взобралась на край чашки и продолжила прерванный обед.
Я без сил опустилась на кровать, загипнотизировано глядя на нее. С удивлением отметив, что мышка и впрямь прехорошенькая – дымчатая, с нежно-оранжевым брюшком и круглыми ушками такого же цвета, - я почувствовала, как во мне быстро тает безобразная глыба брезгливого ужаса.
- Настоящая Изабелла из бразильского сериала – точно такая же, - продолжала между тем Арина Родионовна. – Страшненькая, но очень милая. Я этот сериал уже полгода смотрю. В прошлый раз на самом интересном месте остановили. Сегодня посмотрим, что дальше будет, я тебе все объясню.
Так! Бразильский сериал. Это пострашнее мышки.
- Ничего, поупражняюсь часок в ходьбе, - успокоила я себя.
Но из этого ничего не вышло. Я, наверное, переходила. Болело все тело, руки отказывались держать костыли, и я осталась в постели.
- Ты одеяло повыше подтяни, - посоветовала Арина Родионовна, включая телевизор. – Белочка любит по мягкому гулять, вмиг на постель заберется.
Я мгновенно подоткнула концы одеяла под матрац. Только этого мне не хватало!
Красивый итальянец страстно целовался в мужском туалете дорогого ресторана с не менее красивой еврейкой. Потом парочка ввалилась в кабинку, где перешла к еще более активным действиям.
Я представила на их месте себя и Матвея, и у меня перехватило дыхание.
- Это его жена, Камилия, - комментировала Арина Родионовна, не отрываясь от экрана. – А вот эта, что ждет за столиком и ревнует, - его любовница, Мария. Приехала за ним в Бразилию аж из самой Италии.
- Вы, наверное, перепутали, Арина Родионовна. – Та, что за столиком, - жена, а та, что в туалете, - любовница, - предположила я.
- Ничего я не перепутала, - отмахнулась она. – Вот будет реклама, все тебе объясню.
Тем временем итальянец вернулся в зал и грубо увел Марию, с горя пошедшую танцевать с каким-то элегантным господином. Он еще и ревновать ухитрялся в сложившейся ситуации!
Во время рекламы я узнала, что к жене итальянца влечет страсть, а к любовнице – любовь. Бедняга вот уже с полсотни серий разрывается между обеими.
Моему Данаю, по-видимому, предстоит решить для себя похожую головоломку. Яночка трепетно относится к отцу. Захочет ли он уйти от нас к Лорене и ее взрослому сыну?
Да и я, если честно, привязана к Данаю. По большому счету он у меня надежный. Просто поднадоели друг другу за десять лет.
В палату заглянул… Матвей, и я забыла обо всем на свете.
- Вы сможете дойти до ординаторской? – обратился он ко мне.
- Конечно, смогу!
Удивительно! Ничего не болело, руки налились силой, уцелевшая нога легко отталкивалась от пола в ритмичном, слаженном трио с костылями.
Выходя из бокса, я оглянулась. Арина Родионовна с интересом смотрела на меня, совсем позабыв про сладкие страдания красавчика Тони и двух его прелестниц.
Жизнь, она, конечно, даст фору любому сериалу.
Мы почти бежали по пустому коридору к ординаторской.
- А я думала, у вас выходной! – радость в глазах выдавала меня с потрохами.
- У меня и есть выходной. Просто я соскучился без вас, - серьезно сказал он, закрывая на ключ дверь ординаторской, и с опаской посмотрел на меня.
Сердце запрыгало, взлетело, но тут мой взгляд зацепился за фото красивой молодой женщины с мальчиком, и оно, сердце, шлепнулось обратно, на свое место.
- Жена с сыном, - пояснил он, проследив за моим взглядом, явно не считая нужным скрывать от меня факт наличия у него дружной, здоровой семьи.
И с чего это я решила, что, ощутив в сердце нежность, люди должны делать кардинальные шаги? Что за наивность в тридцать три годика?
Скажите, почему вы назвали меня Матвеем? – его глаза вновь засветились. – Все думаю об этом и никак не могу понять.
- Просто угадала, что вы – Матвей, а не Андрей. Вернее, почувствовала.
- Мне хочется смотреть на вас, не отрываясь, - вдруг сказал он. – Не понимаю, как я мог жить без вас.
Диван поплыл вниз, все закружилось, как в домике неожиданностей в луна-парке. Усилием воли я остановила кружение и посмотрела ему в глаза. Они медленно приближались, и… - где вы, мудрые советы Лорены?
Я не послушалась и правильно сделала! Потому что теперь, после того, ЧТО Я УЗНАЛА, все остальное потеряло смысл. И мое будущее, и осуждение окружающих, и даже наши дальнейшие отношения с Матвеем…
Об этом не думалось, как не думалось ни о чем другом.
Я ОЩУЩАЛА В СЕБЕ ЖИЗНЬ – впервые за долгие годы. То, что было со мной раньше, жизнью не являлось. Существование в рамках привычек, суета, без по кругу…
Ощущение жизни и любовь к тому, кто пробудил меня к этой жизни, - только эти два чувства, ликуя, переполняли меня.

Глава пятая

Побег из рая

Оживший во мне свет щедро изливался на окружающих – Яночку, медсестричек, грустную Маринку, к которой все не приходил ее певец, одноногую Анютку, уже начинающую верить в возможность счастья, Лидочку, так и не примирившуюся с мужем, Арину Родионовну, упорно ждущую свою Дарьюшку. Даже Данай оживлялся, глядя на меня, - уж и не знаю, о чем он при этом думал.
Матвей дежурил каждую ночь.
- Дома сказал, что у меня тяжелая больная в реанимации, - пояснил он.
Меня кольнула ревность. Стало неприятно, что он оправдывается перед женой.
- А здесь что сказал?
- Что нужны отгулы. Ведь правда нужны. Тебе же скоро выписываться, - он озабоченно смотрел на меня. – Не могу себе представить, что твой супруг будет касаться тебя своей рыбьей мордой.
Мне стало обидно за Даная. И вовсе она у него не рыбья. Вернее, оно, лицо. Хотя, конечно, есть определенное сходство.
- Он не коснется. У него теперь другая, ты ее видел.
- Так это же любовница, - ничуть не удивился он.
Я онемела. В этой невинной фразе уместились ответы на все мои жгучие вопросы. Стало понятно, что наличие любовницы ничуть не мешает спать с женой, и соответственно, наличие жены отнюдь не мешает встречаться с любовницей. Цинично, зато откровенно.
Все мои надуманные проблемы решались так примитивно!
- Видишь ли, Леночка, один мой знакомый, тоже врач, как раз уехал за границу. Я сам напросился за рыбками ухаживать. Ты можешь пожить в его квартире месяца полтора.
Честно и откровенно – «ты», а не «мы». Значит, мне предстоит жить одной. В чужой квартире. В ожидании редких и коротких встреч. Словно собачке, верно ждущей хозяина, - все это с ясностью пронеслось в моей голове, будто при вспышке молнии.
Но я согласилась. Ведь другой возможности видеться с ним у меня не было.
Предупредив Даная, что поживу у подруги, я дала ему перечень необходимых вещей. Потянуло на пару чемоданов.
- Сколько же ты собираешься там жить? – удивился он. – И что это в конце концов за подруга?! Почему я ее не знаю?
Итак, ревность. Не ожидала, честно говоря.
- Школьная подруга. Живет с семьей за городом, в шикарном коттедже, - заторопилась я. – Телефона там нет. Обязательно буду звонить по сотовому.
Мой доктор, маявшийся за дверью, не выдержал и вызвал меня на перевязку, избавив тем самым от дальнейшего вранья.
Выписку произвели тайком. Когда стемнело, Матвей подъехал на своей «Волге» со стороны приемного покоя и снес меня со ступенек вместе с костылями. Сбегал наверх за чемоданами, заранее припрятанными в ординаторской, и быстро, словно опасаясь погони, вырулил со двора.
Я полулежала на заднем сидении и шмыгала носом. Как-то все по-свински получилось. Даже не успела толком попрощаться с Ариной Родионовной. И к девочкам своим не заглянула. А как же Маринка с Анюткой? Ведь я нужна им.
«Шикарный коттедж» оказался довольно приличной двухкомнатной квартирой в кирпичной сталинской восьмиэтажке.
Лифт не работал, а подниматься по ступенькам, как оказалось, я не умела. Матвей взял меня на руки и быстро взбежал на второй этаж.
- Мне не привыкать. Таких толстяков приходится иногда на стол перегружать с носилок и обратно – девчонки сами не справляются. А ты как перышко.
Он усадил меня в кресло, внес чемоданы и ушел, бросив на прощание:
- Проедусь по магазинам, пока не закрылись.
С превеликим трудом выбравшись из низкого, глубокого кресла, я обошла квартиру.
Ковры на полах – это хорошо, костыли скользить не будут. Экологическая мебель из светлого дерева – тоже неплохо, от обычной годами несет запахом клея и лака.
Поменьше бы этой мебели – обожаю большие, светлые пространства. Я на миг взгрустнула по нашему с Данаем двухэтажному гнездышку, свитому в тихом, зеленом переулке, чудом сохранившемся в самом центре шумного города.
Туалет… Однако, с моей негнущейся ногой здесь не разместиться. Придется выставлять ее наружу. Ну, да ладно, судя по всему, Матвей не собирается часто докучать мне своим присутствием.
Опробовав туалет, я обнаружила, что вода не спускается, проявив чудеса силы и сноровки, едва дотащила из ванной полведра воды.
На телефонном столике нашла предусмотрительно оставленный список с аварийными телефонами, в том числе диспетчерской домоуправления.
Мне любезно пообещали прислать слесарей в течение часа.
Они явились через пятнадцать минут. Заглянули в туалет, пошептались между собой.
- Это будет стоить сорок баксов, - немного смущенно сказал один из них, опустив очи долу. Второй с интересом следил за моей реакцией.
При чем тут баксы, мы же не в Америке… Сделав в уме пересчет на рубли, я опешила.
- У меня сейчас нет таких денег. Вот придет муж… - на слове «муж» я запнулась. Да и вообще, с чего я взяла, что у Матвея есть деньги? Надо было попросить у Даная, но у меня язык не повернулся. В моем распоряжении остался только Лоренин кошелек с мелкими купюрами.
- Ну ладно, вы подумайте, - они пошли к двери. – Мы сегодня дежурим всю ночь, можете перезвонить диспетчеру.
- А как же…, - я не договорила, дверь за ними захлопнулась.
Узнав о моем приключении, Матвей удивленно присвистнул:
- Ну и хапуги! Сейчас посмотрю, что там.
Спустя четверть минуты я услышала благословенное журчание воды, наполняющей бачок.
- С вас сорок баксов, мадам! – расплылся в довольной улыбке Матвей.
Он быстро выгружал из больших полиэтиленовых сумок йогурты, сырки, кефир, ряженку, фрукты.
- И не вздумай говорить, что ты этого не любишь. Тебе необходим кальций.
Картонки и пакеты следовали друг за другом. Напоследок появились конфеты и бутылка вина.
- С детства обожаю ряженку, - сказала я. – Только в нашем районе ее не продают.
Против моей воли в голосе зазвенели слезы. Страшно было думать о том, что он сейчас уйдет, а я останусь здесь совсем одна. Как в клетке, запертой на ключ.
Он наклонился ко мне, поцеловал в нос, в щеки, в глаза:
- Грустить тебе запрещено, говорю как врач. Сейчас поужинаем, помою тебя и ляжем спать. Вместе. Буду честен, я храплю. Если тебя это пугает, лягу на коврике в коридоре.
Я благодарно обняла его за шею, и… мы совсем забыли про ужин.
Перед сном он осторожно упаковал загипсованную ногу в заранее припасенную пленку и перенес меня на табурет, поставленный прямо в ванне. Ласково и неторопливо снял с меня одежду и мыл только что купленной мочалкой – тщательно и нежно.
- Вот он, рай, - мелькнуло у меня в голове. Но я ошибалась. Это был врата преисподней.
Утром он ушел на работу. Я взяла с тумбочки свою записную книжку и написала:
В раю лишь улыбки,
В раю нет тревоги,
Там нету развилок
И нету дороги.

Спасибо, Лорена!
Послушай, Данай,
Мы сами решили
Оставить свой рай.

А здесь? Пока я и сама еще не поняла, ЧТО здесь. Дорога лежала передо мной. Куда она ведет? Обратно в утерянный рай? Но я больше не хотела в эту благополучную скуку. Что же там, впереди?
Он позвонил два раза. В первый раз спросил, как у меня дела, не голодна ли. Во второй сообщил, что сегодня прийти не сможет:
- У меня срочная операция, придется остаться в больнице на ночь.
Мне стало страшно. А вдруг это ложь? Точно теми же словами он лгал жене, когда оставался со мной.
Ночью я не могла уснуть. Стоило закрыть глаза, и я воочию видела его рядом с женой. Он целовал ее так же нежно, как и меня, а потом…
О чем он думает в эти моменты? Наверное, сравнивает нас.
Он приехал часов в шесть утра, открыл дверь своим ключом, бесшумно разделся и лег рядом со мной.
- Господи, как же я тебя люблю, - меня трясло от рыданий, я никак не могла успокоиться.
Он принес рулон туалетной бумаги, салфеток у нас не оказалось. Вытирал мне лицо, промокал свою грудь, а слезы все не кончались.
Я взглянула ему в лицо, ожидая увидеть раздражение. У него были добрые, немного грустные, все понимающие глаза.
- Не плачь, моя маленькая, я обязательно что-нибудь придумаю. Обещаю тебе.
И вновь наступил рай. Его касания открывали, будили во мне такую КРАСОТУ, которой не бывает на земле.
Счастье? Нет! Это было нечто другое. Совсем не то самодовольное, сытое ощущение, к которому по глупости стремятся люди. В этом чувстве не было ни уверенности, ни опоры, в нем не было места мыслям, надеждам, мечтам о будущем.
Только ЖИЗНЬ. И ликующее, звенящее упоение этой жизнью.

Он уходил. Он всегда уходил. Утром и вечером, порой даже ночью. Но иногда он ненадолго выводил меня, как Орфей Эвридику, из ада ревности и одиночества. Всего четырьмя словами:
- Сегодня я не работаю.
В такие дни мы почти не вылезали из постели – было невозможно тратить время на еду, какие-то бытовые мелочи.
Он не был гигантом секса – дело не в этом. Просто в постели мы ощущали себя одним целым. Здесь наши души без опаски открывались друг другу. Здесь были не нужны защитные доспехи иронии, насмешки. Здесь таяли обиды, сомнения, колебания, испарялись угрызения совести, терзания и тревоги. Это был наш маленький оазис света и гармонии, где жизнь больше не казалась пугающей и непредсказуемой. Здесь царила вечная нежность, от которой дрожало и плавилось сердце.
- После дежурства я не приду. Ты справишься сама? – будничным голосом спросил он как-то утром, собираясь на работу.
Вот оно. То, о чем было невозможно даже подумать, пришло, надвинулось на меня, нависло страшной черной глыбой.
- А когда придешь? – я ненавидела себя за этот вопрос.
- Мне надо провести дома хотя бы одну ночь, пойми это, - в его голосе проскользнули совсем новые, жесткие нотки.
- Два дня и две ночи, - быстро подсчитала я и поняла, что не смогу выжить без него так долго.
За ним закрылась дверь. Это была дверь в наше короткое прошлое…
ПРОШЛОЕ.
Да, все кончилось, прошло. И с этим ничего не поделаешь. Мне предстоит научиться жить без него. А у меня нет на это сил.
Открыть телефонный справочник… Вызвать такси… Нет, сначала собрать вещи…
На лестнице хлопнула дверь лифта. Работает. Путь открыт.
Медленно передвигаясь по квартире, я бездумно складывала вещи в чемоданы.
Телефон… Далеко идти. Все равно не успею. Мне нельзя слышать его голос, он сомнет всю мою решимость. И тогда… Нет, мне не выжить здесь двое суток.
Опять телефон. Звонки. Бесконечные, оглушающие звонки. Я зажала уши. Стало тихо. Звонки прекратились.
Эта внутренняя борьба полностью обессилила меня. Я обвисла на своих костылях как тряпичная кукла.
- Надо дойти до стула, - мелькнуло в голове. – Но я не могу…
Стук двери. Быстрые шаги. ЕГО ШАГИ.
Его руки подхватили меня, оторвали от пола и понесли в жизнь.
Самые родные в мире глаза, самые нежные губы, самые ласковые руки – они щедро дарили мне жизнь. Но где-то в глубине острой иглой саднило невыносимое ощущение конечности, ненадежности, скоротечности этой жизни.
- Я не могу без тебя.
Кто это сказал? НЕУЖЕЛИ ОН?!
- Я не могу без тебя, - из его глаз струилась нежность. Она согревала, защищала, обволакивала острую иглу, растворяла страшные предчувствия.
Глаза были доверчивыми и беззащитными. Они смотрели на меня очень близко. Под этим взглядом в моей душе рождалось новое чувство, безошибочно подсказывающее, что мы в связке. Как два альпиниста. Стоит одному перерезать веревку, и другой упадет в пропасть.
Этот взгляд дал мне силу.
Нет, я буду держаться до последнего. Я вцеплюсь в осыпающийся грунт зубами, ногтями, каждой клеточкой своего тела, но не перережу веревки.
Стало чуть легче. И когда бесконечными одинокими днями ко мне подступала тьма, сжимая меня в комок отчаяния и боли, и когда одинокими бессонными ночами ревность безжалостно плющила меня в тисках страдания, я ощущала в себе эту силу.
Я выживу. Я удержусь. Я НЕ ДАМ ТЕБЕ УПАСТЬ.

Наступил день, которого Матвей ждал с тщательно скрываемым от меня опасением.
Он осторожно резал гипс. На лице выступили капельки пота, хотя в квартире было свежо. Наконец гипс упал, и я ахнула.
Это была не моя нога! Что-то убогое, жалкое, усохшее. Из глаз полились слезы.
Матвей быстро ощупал ногу. Он сиял как мальчишка.
- Какая же ты умница, Алена! Все прекрасно!
Он чуть не прыгал. Его радость передалась мне. Я улыбнулась:
- Но ведь я не смогу ходить на такой ноге.
- Сможешь! И бегать, и прыгать, и танцевать!
Матвей схватил меня на руки и закружил.
- До чего же ты легкая! Тебе нужно есть. Срочно!
Он достал из холодильника шампанское, тонко нарезал копченую колбасу, сыр.
- Бедная моя, к сожалению, повар из меня никакой.
- Зато доктор чудесный и…
Хотела сказать «любовник», но вовремя осеклась. К счастью, он не заметил. Не то слово. Совсем не то.
Матвей долго готовил травяную смесь, наконец вылил ее в ванную и погрузил меня туда. Господи, какое блаженство!
- Иди ко мне, - позвала я его, и он моментально разделся.
- Вот и мне в кои-то веки перепала лечебная ванна, - сказал, улыбаясь.
Он сидел напротив в теплой ароматной воде, поливал меня из ладоней, чтобы я не замерзла, а глаза светились счастьем.
Закутав в махровую простыню, перенес меня в постель, взял какую-то пахучую мазь и долго массировал ногу сильными, нежными, умелыми руками.

(продолжение следует)

Смеяна · Активный участник

- - - - - - - - - - - -

Жизнь властно требовала решений, а их не было. Как-то Андрей сказал Алене, что уезжает вместе с семьей на море, и Алена снова оказалась в своем комфортном двухэтажном гнездышке в самом центре Москвы.
Праздничный обед, устроенный Данаем по случаю ее приезда, окончился неожиданным приступом тошноты. Так Алена неожиданно узнала о своей беременности.

Глава седьмая

Снова в раю?

Вечером мы всей семьей отправились к Калерии Викторовне, маме Даная.
- Вот что значит быть поздним ребенком, - подумалось мне. – Мужу еще нет сорока, а его мать неуклонно превращается в развалину. Тоже родила далеко за тридцать.
Еще один аргумент против. Но если не хитрить с собой, то становится ясно, что цена всем эти рассуждениям – копейка. Так преступник заранее продумывает все ходы, готовя себе алиби.
Преступление? Мне вдруг ясно представилось, ЧТО я собираюсь сделать с ребенком Матвея. И я поняла, что это НЕ В МОИХ СИЛАХ. От меня ничего не зависит. Я не смогу поднять руку на его ребенка. Нашего ребенка.
- Как ты похудела, Леночка, - Калерия Викторовна пронзила меня рентгеновским взглядом. Мне стало не по себе.
Я изо всех сил изображала наслаждение, пробуя яства, собственноручно приготовленные свекровью, - от домработницы она категорически отказывается, не доверяет чужим людям. Десятилетний опыт научил меня, что возражать бесполезно, нужно пробовать все, но понемногу. Только бы добраться до дома. Я почувствовала, что еще чуть-чуть и больше не смогу сдерживать приступы тошноты.
Выручила Яночка.
- Хочу спать! Я устала! – раньше подобного за ней не водилось.
- Может, заболела? – Калерия Викторовна обеспокоено прикоснулась губами к внучкиному лобику. – Температуры нет, но все может быть.
Почти сорок лет работы старшей медсестрой еще больше усугубили подозрительность, которая у нее в крови, как у всех медиков.
- Срочно отправляйтесь домой и уложите ее в постель, - скомандовала свекровь.
Данай всегда был примерным сыном. Мы дружно встали из-за стола и уже через полчаса были дома. Все обошлось.
Утром Яночка пошла в школу, а Данай… пришел ко мне в спальню. Прошлую ночь он спал в своем кабинете, где работал до полуночи. Не хотел беспокоить меня.
- Можно побыть с тобой? – спросил неуверенно, с запинкой.
- Разве тебе не надо на работу?
- Сегодня же суббота.
Знала я, что сегодня суббота, отлично знала. Со вчерашнего дня только об этом и думала. Традиционно это наше с Данаем утро. Сделать себе второй выходной мы не можем, поэтому решили освободить хотя бы несколько утренних часов, когда в доме никого нет.
- Конечно, можно, - с усилием сказала я.
- Ты напрасно ревнуешь меня к Лоре, - он примостился под моим одеялом и нежно прижался ко мне. – Поверь, между нами нет никакого интима. Мы просто хорошие друзья.
- С чего ты взял, что я ревную?! – Накапливающееся внутри раздражение начинало выплескиваться наружу.
- Вот и хорошо, - он нежно поцеловал меня в губы.
Только не это. Уж лучше…
- Сегодня можно без презерватива, - выпалила я.
- Ты уверена?
Меня трясло от отвращения. Но ведь так не бывает! Раньше нам было совсем не плохо вдвоем!!
В этот момент зазвенел телефон. Я схватилась за трубку, как за соломинку, мысленно возблагодарив того, кто послал мне жизненно необходимую передышку.
- Алена, возвращайся, я не могу без тебя.
Эти слова все расставили по местам.
Возвращаться? КУДА? В чужой дом?
Чтобы выть там от тоски и отчаяния? Чтобы подыхать от ревности и одиночества? Чтобы, как милостыню, получать украденные у кого-то минуты близости?
- Извини, я занята сейчас. Позвони вечером.
Я положила трубку и обняла Даная.

Итак, убийство не состоится, - на этой мысли моя душа отдыхала, расслаблялась. Черная полоса светлела, озарялась светом.
На мое счастье, Данай отправился в срочную командировку в Калифорнию. Пусть себе спокойно купается в Тихом океане.
Матвей названивал, не переставая. Он уже купался в Черном море вместе со своей здоровой семьей. Я не открыла ему тайны, пусть и он купается с легким сердцем.
У Яночки начинались каникулы, и мы с ней… тоже решили искупаться. В Черном море! Матвей взял с меня слово, что я прилечу, как только Яна кончит учиться. Обещал подыскать хорошую квартиру в частном секторе.
Сердце не позволило мне отбросить еще одну возможность, подаренную судьбой.
Прежде чем уехать, нужно было разобраться с Ириной. Она была не просто учительницей музыки в нашей школе, а единственным человеком, понимающим меня с полуслова.
Разговора с моей заместительницей Людмилой Михайловной не получилось.
- Ирина Владимировна уволилась по личным мотивам. По каким, мне неизвестно.
На мои звонки никто не отвечал. Где же ее искать?
Все-таки мне удалось разговорить девочек.
- Людмила Михайловна запретила Ирине Владимировне приходить на уроки математики у дошкольников.
На этих уроках дети с упоением пели наши с Ириной песенки, в которых рифмовалась вся таблица умножения. Уже месяц спустя они так же упоенно умножали и делили с помощью забавных рисунков-задачек.
Запретила приходить на уроки математики… Но на другие-то не запрещала!
С творческими людьми работать нелегко, они бескожие, слишком обостренно воспринимают любой пустяк. А моя заместительница к тому же страдает отсутствием такта и несгибаемостью. Хорошо, что каникулы начались, а то она так половину коллектива разгонит.
Выйдя из школы вместе с Яночкой, я попросила Лешу отвести ее к Лорене и Владику, ей хотелось попрощаться перед отъездом. Сама поймала такси и отправилась к Ирине домой. Таксиста попросила подождать у подъезда.
Безуспешно названивая в Иринину дверь, я решила позвонить соседям:
- Вы не знаете, где Ирина Владимировна?
- Дома она, - сказала, как-то странно посмотрев на меня, миловидная толстушка с бигуди на голове, и захлопнула дверь.
Я подняла трезвон. Минут через десять услышала приглушенный Иринин голос:
- Кто?
- Ирина, открой, пожалуйста. Это я, Лена.
За дверью воцарилось молчание.
- Я все равно не уйду. Объясни, что случилось.
Дверь приоткрылась, и я с ужасом увидела покачивающееся на нетвердых ногах существо с землистым лицом и потухшими глазами. Я бросилась на кухню. Так и есть! Целая батарея бутылок из-под дешевого портвейна.
Первым делом я отыскала Иринин паспорт. Найдя в углу старенький чемоданчик, быстро побросала в него вещи из шкафа, отключила газ и воду и, не обращая внимания на слабые попытки протеста, поволокла Ирину к машине. Таксист удивленно смотрел на новую пассажирку.
По дороге домой я позвонила Леше на сотовый и договорилась, где можно пересечься. Не выходя из машины, дала ему паспорт Ирины и попросила купить еще один авиабилет на тот же рейс – у Даная знакомый начальник аэропорта, знающий наших водителей в лицо.
Хорошо, что так получилось, не хотелось, чтобы Леша увидел мою коллегу в таком упадке.
К приходу Яночки мне почти удалось привести Ирину в божеский вид, но на всякий случай я все же отправила ее на второй этаж отсыпаться.
- Угадай, кто полетит с нами к морю? – спросила я свою красавицу за ужином.
Карие глазки заблестели в предвкушении чего-то интересного.
- Владик?!
- Нет.
Глазки разочарованно потухли:
- Тогда не знаю.
- Ирина Владимировна!
- Правда?! – Яночка вылетела из-за стола, оседлала огромный шар, привезенный отцом из Америки, и начала прыгать на нем чуть ли не до потолка. – Ты не шутишь, мамочка?
Она подошла ко мне, пытливо заглянула в глаза.
- Нет, малыш, не шучу.
Моя маленькая забралась ко мне на колени, обняла за шею и попросила:
- Поцелуй меня, пожалуйста.
Бедный мой, недоцелованный ребенок. Только сейчас я начала понимать, как это горько и обидно – вечно вымаливать ласку у того, кого любишь.

Матвей встречал нас в аэропорту – загорелый, красивый, недоступный и родной. Взял на руки Яночку – они подружились еще в больнице. Увидев Ирину, шедшую рядом с нами, удивленно взглянул на меня.
- Знакомьтесь! Тот самый Андрей Петрович, доктор-золотые руки, который настойчиво рекомендовал мне пройти курс оздоровительного лечения на море. А это Ирина Владимировна – самая творческая личность в нашем педагогическом коллективе.
Мы сели в бежевую «Волгу» и отправились навстречу судьбе.
Машина остановилась у небольшого двухэтажного домика, утопающего в зелени, - море плескалось всего в двухстах метрах от нас!
Наши восторженные возгласы явно пришлись моему доктору по душе. Он прятал довольную улыбку и… был несказанно счастлив.
С чего бы? На что он надеется, балансируя на тонкой проволоке между мной и своей красивой женой-блондинкой?
Открыв дверь ключом, он провел нас через большой холл к деревянной лестнице.
- Весь второй этаж в вашем распоряжении. Целых три комнаты с ванной впридачу.
С трудом поднявшись по узкой лестнице – все же еще непривычно, - я ахнула от восторга. Одна из комнат оказалась общей гостиной с высокой стеклянной дверью, выходящей на просторную лоджию. Я опустилась в плетеное кресло – море и горы… Невероятный, сказочный вид.
- Ребята, да это же самый настоящий рай! – выразила общие чувства сияющая Ирина.
Матвей смотрел на меня с гордой улыбкой.
- Вы настоящий кудесник, доктор.
Улыбка немного потускнела – «вы» разделяло получше бетонной стены.
- Пойдемте, Лена, я покажу вам спальни.
Не давая возможности по достоинству оценить убранство комнаты, он закрыл мне рот поцелуем. Целовал, целовал и никак не мог оторваться.
А я? Наверное, что-то перегорело во мне. А может, просто душа снова покрылась защитной ледяной корочкой.
- Сколько я тебе должна? – спросила я, когда он, наконец, отпустил меня.
В его глазах мелькнул страх.
- Зачем ты так, Алена?
- Ты не понял. Просто спрашиваю, сколько ты заплатил за аренду этого великолепного дома.
- Да ничего я не платил. Это дом моих родителей.
Ну, конечно, он же рассказывал мне о них, даже поведал необычную историю своего рода.
Его предки были известными купцами. Одну из прапрабабок сослали в Сибирь… за убийство. С ней поехал ее младший сын – прадед Матвея. Когда мать умерла, он решил вернуться в родные края, где жили его братья. Но домой не попал – судьба привела его в маленький приморский городок, где он, уже немолодой к тому времени человек, встретил свою любовь и обзавелся потомством.
В этом городке родился и вырос Матвей, здесь жил его брат, успешный бизнесмен. Он и построил родителям небольшой особнячок по современному европейскому проекту.
- Но почему вы с женой поселились в доме отдыха, а не здесь? – недоумевала я.
- Мои родители не в ладах с Алисой.
Так я впервые услышала имя его супруги.
- Родители в деньгах не нуждаются, - продолжал он. – Я часто селю здесь своих друзей.
- Но мне неудобно жить у них, - решительно сказала я.
- Да ты не суетись, родители на даче – сто километров отсюда. Приезжают только помыться и продукты закупить. Как раз вчера уехали.

Сон, увиденный в первую ночь, был настолько реальным, что проснувшись поутру, я долго не могла прийти в себя – вспоминала то одну, то другую подробность, стараясь ничего не забыть.
У меня родился малыш, мальчик с рыжеватыми волосиками. Я ощущала к нему великую нежность. У обоих моих старших сыновей были смоляные волосы и ярко-синие, чуть раскосые глаза – не иначе татаро-монгольская кровь примешалась.
Сыновья выросли. Как-то в дом пришел немолодой купец в собольей шубе. Его приход совсем не удивил меня. Он стоял на коленях, умоляя принять его. Потом набросился со страстными поцелуями.
В этот момент вошел младший сын. Он разительно отличался от рослых, грубоватых братьев – нежный, утонченный рыжеватый юноша, почти подросток.
Он убил этого человека.
Вдруг кто-то начал повторять скороговоркой: «Любимый мужик, приди на шашлык, любимый мужик, приди на шашлык…». Под эту несуразицу я проснулась.
Глядя на величественно восходящее над горами солнце, я всерьез пыталась распутать хитросплетения сна. Ведь в нежно любимом мною мальчике, который в той жизни был моим сыном, я узнала Матвея!
Наверное, пожилой купец был отцом этого мальчика. Я сопротивлялась его поцелуям, а сердце тянулось к нему. Может быть, мой муж, отец двух старших сыновей, к тому времени уже умер, и любимый уговаривал меня жить вместе. Значит, мальчик убил своего отца?
Кто же он, этот мальчик? Не тот ли прадед Матвея, который поехал в Сибирь вместе с матерью, осужденной за убийство? Похоже, она, то есть я, взяла на себя вину сына. Значит, я Матвеева прапра..?! Ну и ну!
Вот, оказывается, какие прочные нити протянула судьба меж нами.
А шутовская фраза, с которой я проснулась? Взбредет же в голову такое:
«Любимый мужик, приди на шашлык»… Что бы это значило? Может, надо пригласить Матвея на шашлык? Должна же я как-то отблагодарить его за этот бесплатный рай.
Такая возможность появилась у меня почти мгновенно.
На пляже Матвей подвел к нам стройную блондинку с мальчиком и представил нас всех друг другу.
- Та самая Елена Сергеевна, директор элитной школы, что неподалеку от нас, - так он отрекомендовал меня своей жене, многозначительно глядя на нее.
Во мне зашевелилась обида. А что, если он и в самом деле хочет всего лишь использовать меня? Наша школа – голубая мечта самых известных и состоятельных родителей, без моей протекции Славику в нее не попасть ни при каких условиях.
Мы всей компанией отправились в небольшой ресторанчик с открытой площадкой под тентом. Алиса была естественна и доброжелательна. В противоположность мне.
- Наверное, быть обманутой все же легче, - думала я. – Обманывает ее, а передо мной выкладывает все карты.
Обманывает, значит, жалеет, оберегает. А меня не жалеет. Совсем не жалеет.
Просто любит.
Яночка оживленно рассказывала что-то Славику, он внимательно слушал и улыбался, совсем как Матвей. Ирина молча смотрела на море. Было видно, что ей хорошо.
- А что если нам вечерком отправиться в какой-нибудь хороший ресторан? – предложила я. – Приглашаю всех.
- Мы сегодня в кино собирались, - мягко, словно оправдываясь, сказала Алиса. – Славик давно мечтал посмотреть «Двенадцать стульев».
- Тогда завтра, - легко согласилась я. – Или в любой другой день.
Матвей пришел в десять вечера. Ирина с Яночкой уже спали.
- Кино кончилось, - объяснил он. – Алисе сказал, что пойду купаться. Я часто купаюсь по ночам. Пойдем?
И мы пошли.
И СНОВА БЫЛ РАЙ.

Глава восьмая

Почти интеллигентный скандал

Мы лежали на пляже. Ирина пасла в море Яночку, Алиса – Славика, я рассказывала Матвею о своем сне.
Против моего ожидания, он отнесся к рассказу очень серьезно.
- Слушай, а кого на самом деле убила твоя прабабушка?
- Какого-то богатого старика.
- За что?
- Вроде бы хотел ее изнасиловать.
- Как звали ее сына, который поехал за ней в Сибирь?
- Откуда я знаю?
- Ну, а как звали твою бабушку, его дочь, надеюсь, ты помнишь?
- Конечно, помню. Екатерина Матвеевна.
- Значит, твой прадед тоже был Матвеем! Так я и знала!
Он приподнялся на локтях, задумчиво любуясь нашей шумной компанией, весело играющей в надувной мяч.
- Бабушка всегда говорила, что я очень похож на ее отца, и часто звала меня Матвейкой.
- Он тоже был рыжий?
- Я не рыжий, - обиделся Матвей. – Когда будем дома, открою спальню родителей и покажу тебе фотографию прадеда. Только она черно-белая.
«Будем дома»! Слышала бы это Алиса.
Он забежал после обеда, открыл комнату родителей. Это был музей Матвея. Повсюду висели, стояли, лежали фотографии – голенький малыш, на которого ревниво взирает старший брат, первые шаги, первый день в школе, первая победа и кубок с большой надписью «Победителю», ангелоподобная невеста и счастливый жених. А вот трогательная встреча в роддоме - новоиспеченный папа гордо демонстрирует своего первенца, вот уже играет в футбол с забавным, неуклюжим малышом. На этом летопись обрывалась.
Младшенький явно был любимцем всей семьи, наверное, старшему приходилось нелегко при таком культе личности.
- Счастливый ты человек, Матвей, - подумала я. – Сколько народу тебя любит. А вот у меня никогда не было такого музея. Родители меня всегда в строгости держали, не баловали ни лаской, ни добрым словом.
Требовательность и дисциплина.
Потому и общение наше до сих пор ограничено краткими телефонными разговорами, похожими на командировочные отчеты.
Порывшись в альбоме, Матвей достал пожелтевшее фото, с которого на меня глянули родные глаза. Действительно, мой Матвей! Постаревший, осунувшийся и совершенно лысый.
- Прадед вернулся из Сибири больным. Кажется, у него была чахотка. Несмотря на это, успел жениться и даже заиметь двоих детей. Бабушка была старшей. В тот день, когда он умер, ей исполнилось шесть лет.
Мы вышли из комнаты. Прощаясь, Матвей обнял меня, приник долгим, нежным поцелуем. Закрыв за ним дверь, я увидела застывшую на лестнице Ирину.

Подходила к концу первая неделя нашего совместного отдыха. Странно, но все были абсолютно счастливы. Мы с Матвеем купались почти каждый вечер, целые дни проводили на пляже одной галдящей компанией, душой которой стала Ирина. Дети висли на ней, Алиса секретничала, а я в душе благодарила ее за нежданную помощь.
Какая удача, что она оказалась здесь с нами!
Приехали «на помывку» родители Матвея – совсем не старые, основательные, доброжелательные. Про таких говорят – «хорошие люди».
Мы все, включая Матвея, сидели в большой столовой и вели ни к чему не обязывающий треп. Хозяйка угощала нас дачными деликатесами, а хозяин – винами собственного приготовления.
То ли от вина, то ли от приятного соседства было уютно и тепло. Я поймала взгляд Матвея и безошибочно прочла его. Это было МОЕ место. Не случайно Алиса, музыковед, кандидат наук, дочь довольно известного композитора, не вписалась сюда.
Наверное, Матвею не слишком легко живется с этой красавицей голубых кровей. Как и ей с ним – он часто бывает грубым, бестактным. И в музыке совсем не разбирается. В географии – намного лучше.
А если серьезно, со мной ему гораздо проще. Мои родители тоже простые труженики. Учителя, как и я.
Неплохое место на денежном Олимпе досталось мне лишь благодаря Данаю. Без него осталась бы я обыкновенной работягой - такой же, как и Матвей. Врачи и учителя у нас всегда были неудачниками. Неблагодарное общество издавна относится по-свински к своим самым нужным членам.
Приезд родителей стал для Матвея праздником, не надо было придумывать алиби, чтобы остаться со мной НА ВСЮ НОЧЬ. Он прокрался на второй этаж тайком от родителей, но не от Ирины, которая по моей просьбе взяла довольную Яночку к себе.
- Что ни делается, все к лучшему, - вспомнила я статичную реакцию Ирины на наш поцелуй. – Зато теперь ничего не надо объяснять.

На пляже я несколько раз ловила на себе задумчивый взгляд Алисы. Она больше не шепталась с Ириной, не смеялась с детьми. Ушла в себя.
Матвей мгновенно уловил перемену в жене, почти не разговаривал со мной, возил на себе детей, плескался с ними в море, учил Яну плавать.
Его отпуск подходил к концу. Еще неделя и… - развивать эту мысль не хотелось.
Вечером мы пошли в ресторан, принадлежащий его брату.
- Это лучший ресторан города, - пояснил Матвей. – Брат здесь почти не появляется, рестораном руководят его доверенные люди.
Матвея и нас иже с ним принимали по высшему разряду. Крайне упитанное доверенное лицо Матвеева брата выползло из своего кабинета и почтительно предложило нам фирменные блюда. Каждое название сопровождалось интимными комментариями и деликатными советами.
Ирине подобное было внове, она явно наслаждалась ситуацией. Остальные были людьми привычными.
В ресторане играл неплохой ансамбль. Мне вдруг мучительно захотелось потанцевать с Матвеем. Но он пригласил Алису. Яночка повела танцевать Славика.

Позови меня с собой,
Я приду сквозь злые ночи,
Я отправлюсь за тобой,
Что бы путь мне ни пророчил, - хрипловато пела коротко остриженная, похожая на девочку певица.
Я приду туда, где ты
Нарисуешь в небе солнце,
Где разбитые мечты
Обретают снова силу высоты.

Петь песни из золотого фонда Пугачевой – дохлый номер. Но, похоже, девочка знала, о чем поет. Если бы Матвей позвал, я отправилась за ним без колебаний – в клетушку, подвальчик, к черту на куличики. Но он не позвал, вот в чем штука-то.
Сколько же горя нужно выхлебать, чтобы написать ТАКИЕ строки!
Представилось, как Матвей насильно тычет меня, словно слепого котенка, в большой чан с горьким пойлом. Давай, любимый, продолжай в том же духе, пестуй в моем лице будущую поэтессу. Если выживу, может, и создам со временем что-нибудь подобное.
Он что-то шептал Алисе, интимно склонившись к ее ушку, а я ощущала себя выставленной у позорного столба. Меня совсем не утешало, что свидетелем моего несчастья, моего унижения является лишь одна Ирина. Было еще больнее от ее деликатного, все понимающего взгляда, старающегося не пересечься с моим.
- Я давно хотела поговорить с тобой, Лена, - неожиданно сказала она. – Алиса очень любит Андрея Петровича. Ради него она порвала с родителями, забросила докторскую диссертацию с перспективными, новаторскими исследованиями, оставила престижную работу на телевидении, где вела цикл музыкальных программ.
- При чем тут телевидение? – машинально спросила я.
- За ней настойчиво ухаживал один влиятельный человек, но когда она отказалась от более близких отношений, он сделал все, чтобы убрать ее с экрана.
- И ты, Брут, - устало произнесла я.
- Я не Брут. То есть я хочу сказать, что не могу предать тебя, Лена. Когда Людмила Михайловна на том собрании хотела переизбрать тебя…
- В каком смысле «переизбрать»? – мне показалось, что я сплю.
- Ты ничего не знаешь? – испугалась она. – Прости, мне не следовало говорить…
- Сказала «а», говори «б».
Ее глаза метались, выдавая внутреннее напряжение.
- Ведь должность директора школы – выборная. Людмила хотела, чтобы мы проголосовали за ее кандидатуру, мотивируя это тем, что школа не может так долго оставаться без руководителя. Я выступила и сказала, что ты – душа всех творческих программ, что без тебя мы превратимся в заурядную школу с углубленным изучением английского языка. Народ меня понял. Никто не захотел голосовать против тебя.
- Понятно. Спасибо тебе, - я налила в бокал десертного вина. – Какая гадость!
- Попробуй вот это, - Ирина подвинула мне другую бутылку.
- У вас есть «Пиколит»? – обратилась я к официанту с красной бабочкой на белой рубашке.
- Сейчас спрошу, - он заторопился в сторону директорского кабинета.
Матвей с Алисой вернулись к столу. Прибежало доверенное лицо с бутылкой «Массандры».
- Андрей Петрович, - отчеканила я, - вы не могли бы объяснить господину, чем отличается хорошее итальянское вино от крымского? Впрочем, это бесполезно.
- Давайте свою «Массандру», - довольно зло обратилась я к ни в чем не повинному лицу, - и пригласите к нашему столу вон ту певицу. Я хочу с ней поговорить.
От злости и унижения мне хотелось хамить, бить посуду, скинуть со стола все эти бутылки со сладенькими винами. Пусть ему хоть на миг станет так же больно, как мне.
Вопросительно взглянув на Матвея и поймав его кивок, лицо бросилось выполнять распоряжение. Куда только девался густой загар моего… доктора, он, бедняга, так побледнел, что его физиономия приобрела пергаментный оттенок.
- Добрый вечер, - услышала я хрипловатый голос. – Меня зовут Катя.
- Присаживайтесь, пожалуйста, Катя, - пригласила я певицу. – Отведайте «Массандры» за неимением лучшего.
- К вашему сведению, Елена Сергеевна, - зло сказал Матвей, - крымские мускаты считаются лучшими винами в мире.
- Просто вы, Андрей Петрович, не имели возможности попробовать ничего лучшего. К сожалению.
За ваш талант, Катя. Вы здорово поете про любовь. Сколько вам лет?
- Сорок два, - просто ответила та, и я вдруг заметила, что у девочки глаза взрослой, много пережившей женщины.
- Простите, ради Бога, я думала, лет восемнадцать-двадцать, от силы двадцать пять.
- Чтобы сохранить молодость, нужно научиться любить на расстоянии, - грустно произнесла она.
- А если вблизи?
- Вблизи быстро превращаешься в старуху. Но если бы у меня была возможность хоть месяц, хоть несколько дней…, - Катя замолчала, сдерживая подступившие слезы, но быстро справилась с собой, - я отдала бы за нее все.
Меня вдруг сильно затошнило. А я уж было подумала, что с этим покончено, море очень благотворно подействовало на мой токсикоз.
Я выбежала из-за стола. Ирина бросилась за мной. Опередив ее на долю секунды, я заперлась в туалете.
- Лена, открой! Открой немедленно!!
- Не шуми, сейчас открою, - я быстро умылась и открыла дверь. Рядом с Ирой стоял испуганный Матвей.
- Уйди, пожалуйста, - попросил он Ирину, - впервые обратившись к ней на «ты».
Заперев дверь, Матвей крепко зафиксировал мою голову своими сильными руками.
- Смотри мне в глаза, - приказал он. Я подчинилась.
- Говори, что случилось?
- Просто тошнит, - я отвела глаза в сторону.
- Не ври!
- Да не вру я, правда, тошнит, - я снова посмотрела ему в глаза.
- Что ты хочешь этим сказать? – его руки разжались.
- Только то, что сказала.
Мы вернулись в зал, и он пригласил меня на танец. Катя снова пела о любви, мы медленно топтались на одном месте, прижавшись друг к другу, слившись в одно целое.
Кончилась одна песня, началась другая, а мы все не могли разъединиться.
Алиса танцевала с молодым длинноволосым бородачом, и я отчетливо ощутила, как вздрогнул Матвей, увидев их рядом с нами. Он ревновал.
Я первая прекратила этот фарс:
- Яне пора спать, мы пойдем.
- Я подвезу вас.
- Спасибо, мы пройдемся вдоль набережной.
Он пришел поздно ночью. Я не спала.
- Мы уезжаем. Алиса обо всем догадалась. Ты можешь жить здесь сколько хочешь.
- Я ничего не хочу.
- Ты же не одна, - сказал он с упреком. – Подумай о дочке, об Ирине.
- Счастливого пути, - я пошла к лестнице.
- Ты ничего не скажешь мне на прощание?
Стало больно. Похоже, спасительный наркоз, снова начавший действовать с того момента, как мы вышли из ресторана, заканчивался.
- Что я могу сказать тебе, Андрей? – я отвернулась, сдерживая слезы, и услышала, как за ним захлопнулась дверь.
Всю ночь я провела на лоджии. Смотрела на мудрую луну, темные вершины гор, серебряную гладь моря, на близкие, невероятно большие звезды, и ни о чем не думала.
А утром снова ощутила в себе силу. Мы не будем вместе, не судьба. Что ж, буду любить на расстоянии, как советует вечно юная Катя. Буду растить нашего сына, Яночку, заниматься любимым делом, смотреть на звезды.
Разве этого мало?
Во мне вновь зашевелились образы, они перетекали в слова, рождая стихи – впервые после моего побега из двухкомнатного то ли ада, то ли рая, то ли чистилища.

Полно, хватит мучиться,
Гордостью туманиться!
Гордость улетучится,
А любовь останется.

Ревность успокоится,
Мы с тобой расстанемся,
И обиды смоются,
А любовь останется.

Будет боль, мой солнечный,
Боль, что долго тянется,
Радость станет горечью,
А любовь останется.

Боль пройдет, мой ласковый,
И нарыв затянется,
Горечь станет сладостной,
А любовь останется.

Жить опять захочется,
Боль добром помянется,
И страданье кончится,
А любовь останется.

И тогда из прошлого,
Ниточка потянется,
Память запорошится,
А любовь останется.

Возвращаясь с пляжа, мы издалека услышали, что в доме разрывается телефон. Я побежала, но телефон замолчал. Может, что-то случилось?
Подождав десять минут, перезвонила на мобильный Матвея.
- Ты звонил?
- Да, но сейчас я за рулем, говорить не могу.
- Все в порядке?
- Да.
- Тогда пока.
- Пока.
Он не перезвонил.
Через две недели мы вернулись домой. Согласно заранее купленным обратным билетам. Яночка с Ириной были в восторге от поездки.
Вот и славно, трам-пам-пам.
Тем же вечером Данай сообщил из Лос-Анджелеса, что через три дня будет дома, поздравил нас с возвращением, сказал, что очень скучает.
На душе немного потеплело. Я не могла понять, как мне прожить это лето, а тут родной человек приедет, воз новых впечатлений привезет. Глядишь, так и несколько дней незаметно пройдет. Уже лучше.
Утром позвонила Алиса:
- Андрей третий день в больнице. У него инфаркт. Состояние тяжелое. Он хочет тебя видеть.
Сердце упало в пропасть.

(продолжение следует)

Смеяна · Активный участник

Глава девятая

Остановить падение

Только положив трубку, я сообразила, что забыла спросить адрес. Вызвала Лешу, и мы помчались в ту самую больницу, где я впервые увидела Матвея.
В справочной мне сразу сказали, что он лежит в реанимации кардиологии, куда посетителей не пускают. Я бежала по длинному больничному коридору и вдруг увидела идущую мне навстречу Алису. Она спокойно поздоровалась и сказала, что Андрея только что перевели в отдельный бокс.
Строгая женщина-врач преградила мне вход.
- Андрей Петрович настоятельно просил перевести его из реанимации, но учтите, что он находится в критическом состоянии, - предупредила она, неодобрительно глядя на меня. – Малейшее напряжение может оказаться губительным.
Едва дослушав ее, я влетела в бокс и увидела его наполняющиеся жизнью глаза.
- Прости меня, Аленушка, - каждое слово давалось ему с великим трудом.
- За что, Матвей? Не отвечай, не надо. Тебе нельзя говорить. Это ты прости меня. Я была ревнивой дурой.
- Я тоже был. И остался¸ - он с усилием улыбнулся. – Поцелуй меня.
Я осторожно целовала его губы, гладила руки, волосы, лицо и тихо приговаривала:
- Ты – мое счастье, ты – моя радость, ты – мое ВСЕ.
Он смотрел на меня счастливыми глазами.
Пришла медсестра, и я вышла в коридор. Позвонила Яночкиной гувернантке:
- Машенька, ты не могла бы переночевать сегодня с Яной? Я не смогу прийти.
- Хорошо, - приветливо отозвалась девушка.
- Хочешь, останусь с тобой на ночь? – неуверенно предложила я Матвею.
- Спрашиваешь!
В боксе стояла вторая кровать. На ней я и лежала. Спать не могла, всю ночь слушала его дыхание.
Я НЕ ДАМ ТЕБЕ УПАСТЬ.

- Неплохо, - осмотрев Матвея, изрек лечащий врач и с усмешкой посмотрел на меня. – Назовем этот метод лечения «аморетерапия», от итальянского слова «amore», что значит «любовь». Завидую тебе, Андрюша, белой завистью.
- Вениамин – мой давний друг, - представил мне Матвей своего доктора. – Мы вместе поступали в мединститут, тогда и познакомились.
Я боялась поверить себе, боялась сглазить. Он разговаривал!
- Мне нужно поговорить с тобой, Алена, - сказал Матвей, как только доктор вышел.
- Не надо, Матвей. Пожалуйста. Давай лучше смотреть друг на друга и молчать.
Но он мало-помалу высказывал мне то, что его мучило.
- Я решил перерезать веревку, и мое сердце не выдержало.
- Какую веревку? – я не верила своим ушам.
- Понимаешь, мы с тобой в одной связке. Как альпинисты. Только здесь все наоборот. В пропасть падает тот, кто не выдержал натяжения и перерезал веревку.
У меня по лицу катились слезы.
Пришла Алиса, и он замолчал.
Я ходила по коридору и думала о том, что мне нельзя уйти. Он завис над бездной, куда мог упасть в любую минуту. Только я могла остановить его падение.
Еще раз просить Машу остаться с Яночкой я не стала, нельзя злоупотреблять безотказностью человека. Лорене почему-то звонить не хотелось, но ничего не поделаешь, придется.
Я включила мобильник, и в этот момент… позвонила Ирина.
- Лена, второй день тебя разыскиваю.
- Иринушка, у меня несчастье. Матвей, то есть Андрей, попал в больницу с инфарктом. Ты не могла бы побыть с Яночкой до приезда Даная? Всего две ночи. Гувернантка работает с восьми утра до пяти.
- Ну, конечно, Лена. Я же совершенно свободна. Чем тебе помочь? Что купить? Привезти что-нибудь?
- Ему пока ничего не надо. Спасибо тебе, Ирина.
Алиса вышла из бокса и пошла к выходу, не глядя на меня. Я напоила Матвея йогуртом, который она принесла. Он выпил четверть чашки, больше не смог.

Мы лежали в темноте, каждый на своей кровати. Он не спал.
- Знаешь, что я поняла, Матвей, мы всю жизнь мечемся, негодуем, ревнуем, обижаемся друг на друга, - я проглотила комок в горле. – Но вот приходит смертельная опасность, и все встает на свои места.
Все оказывается иллюзией – наша работа, которой мы отдавали все силы, наши страсти, которыми мы жили. Остаются только жизнь и смерть.
- Моя боль – не иллюзия, - сказал он. – Наши дети – не иллюзия. Я хочу тебя, - его голос улыбнулся, - и это тоже не иллюзия, можешь проверить.
В одно мгновение я оказалась у его кровати.
- Не шевелись, - шептала я. – Сегодня я буду сверху в нашей альпинистской связке.
Он протяжно застонал.
- Тебе больно?! – я соскочила на пол.
- Иди ко мне, - он подвинулся, освобождая мне место, закрыл глаза, улыбаясь и морщась от боли. – Давно ли тебя стали пугать мои постельные стоны? Я стонал не от боли.
- Тебе больно, - я чуть не плакала.
- Боль – это жизнь, Алена. Не надо ее бояться.
Он осторожно повернулся ко мне и обнял одной рукой.

Вернулся из командировки Данай, и мне пришлось оставить Матвея. Ему было гораздо лучше, но я места себе не находила, особенно ночью.
Известие о моей беременности Данай воспринял… с радостью, хотя и был немного удивлен. Вечером он пришел ко мне в спальню.
- Мне нельзя сейчас, - мягко остановила я пылкие ласки соскучившегося супруга. – Чуть позже, Данник.
Он с видимой неохотой подчинился и довольно быстро засопел. А я долго лежала, думая о Матвее. Мне казалось, что над ним нависла опасность. Я представляла себе эту опасность в виде большого черного сгустка, приближающегося к нему. Мысленно соорудив вокруг него светящуюся защитную сферу, я наполнила эту сферу светом своей любви. Светящаяся сфера вокруг Матвея становилась все больше, и опасность постепенно светлела, растворялась. Только когда она совсем исчезла, я расслабилась и уснула.
Утром поехала в больницу и узнала, что… Матвей в реанимации. Тот самый лечащий врач пропустил меня к нему. Он был в сознании.
- Я не могу без тебя, Алена, - сказал тихо и безнадежно.
- Я больше не оставлю тебя, Матвей, - твердо пообещала я, и его глаза снова засветились жизнью.
Уже к вечеру его перевели обратно в бокс.
Я позвонила Данаю и сказала, что загородная подруга, которая ухаживала за мной после больницы, тяжело заболела и нуждается в моей помощи.
И начались будни – чистка зубов, умывание, обтирание, кормление, массаж, туалет. Это и было счастьем, ведь он наконец позвал меня.
Несколько раз приходила Алиса, приносила еду, вещи. Со мной по-прежнему не разговаривала. Как-то с ней пришел Славик. Мальчик плакал, Матвей шутил, пытаясь отвлечь его.
К нему часто забегали коллеги-врачи, друзья. Матвей больше не прятал меня от них.
- Это моя Алена, - с гордостью говорил он, не замечая недоумения на их лицах.
Мы осторожно обходили в разговорах наше будущее, но я видела, что его мучает неопределенность в наших отношениях, точнее, ревность. Чем я могла помочь ему?
Матвей быстро оживал, начал читать, попросил меня принести из библиотеки книгу, он заканчивал диссертацию. А я и не знала, что в больнице есть библиотека!
Разыскивая нужный раздел, я наткнулась на небольшую полочку с художественной литературой. Сердце вздрогнуло, увидев любимую фамилию – Цветаева, но оказалось, что это не Марина, а ее сестра, Анастасия.
Сестра открывала удивительные подробности из жизни Марины Цветаевой. Меня поразила история их матери. Она отказалась от любви ради семьи, детей, любящего и заботливого мужа и… быстро сгорела от чахотки, оставив девочек сиротами.

Я шла по коридору с уткой и вдруг увидела на экране включенного в холле телевизора знакомое лицо.
Красивый итальянец из бразильского сериала с надеждой смотрел на красавицу-жену – ту самую, с которой они еще весной сливались в порыве ненасытной страсти в кабинке мужского туалета.
- Камилия, - неожиданно вспомнилось ее имя.
- Поезжай к Марии, Тони, - проникновенно говорила Камилия. – Отыщи ее и будь с ней счастлив.
Я улыбнулась. Вот и Алиса нашла в себе силы вызвать меня, чтобы удержать Матвея, зависшего над пропастью. А давняя сцена в ресторане, которую мы смотрели вместе с Ариной Родионовной? Ведь она мистически повторилась с нами, даже туалет присутствовал. Мне вдруг стало интересно.
- Скажите, вечером будет повторение? – обратилась я к пожилой женщине, впившейся в экран.
- Это и есть повторение вчерашней серии, - охотно ответила та. – А в семь начнется последняя.
В боксе Матвей вовсю распускал перья перед симпатичной, совсем еще зеленой медсестричкой, пришедшей его колоть, - улыбался, шутил, делал комплименты. Той явно льстило его внимание.
Я поставила утку под кровать и вышла в холл, ощущая теплоту и благодарность к этой девушке, помогающей мне вытягивать Матвея.
Тони уже плыл к своей Марии через Атлантический океан, а я вернулась к Матвею. Он пытливо посмотрел мне в глаза, убедился, что я не обиделась, и облегченно улыбнулся.
- Ты куда ходила?
- Бразильский сериал смотрела.
- Серьезно? – он засмеялся.
- Тебе не больно смеяться?
- Нет, Алена, не больно. Я очень счастлив.
- Понимаешь, Матвей, мы думаем, что сами решаем, сами выбираем, а жизнь уже давно все решила за нас. Нам остается только подчиняться ее решениям.
Он с надеждой смотрел на меня.
- Не надо больше рвать свое сердце, не надо никого выбирать, - я ласково гладила его редеющие волосы. – Живи в семье и ничего не бойся. Я не перережу веревки. Буду ждать, когда ты позовешь. Столько, сколько понадобится.
Он закрыл глаза рукой. Из-под пальцев показались слезы. Я вышла – он не хотел, чтобы я видела его слабость. Хотя это вовсе не было слабостью.
В этот день Матвею разрешили ходить, и мы вместе смотрели последнюю серию.
Тони нашел свою Марию и клятвенно обещал больше никогда не причинять ей боль.
Я немножко всплакнула, Матвей ласково посмеивался надо мной.
А дальше… Они поженились, нарожали детей и внуков и благополучно состарились. Создатели сериала не пожалели зрительских чувств и показали двух глубоких стариков, нежно прильнувших друг к другу. К счастью, старики вновь превратились в двух юных влюбленных. На том мы с ними и расстались.
Матвей смотрел «Новости», а я мучительно пыталась понять, для чего жизнь показала мне столь банальное завершение истории о любви.
Дети и внуки – и это все?
К тому же, Тони хоть и выполнил данное Марии обещание, но до конца жизни так и не смог забыть Камилию, от которой у него вскипала кровь.
Наверное, любого мужчину подсознательно тянет к стервочке с повадками путаны, а святая Мария обречена всю жизнь довольствоваться его пресной любовью.
Интересно, а у нас с Матеем что – любовь или страсть? Можно ли отделить одно от другого? И что такое страсть? Может быть, всего-навсего неодолимая потребность слиться с любимым существом, чтобы произвести на свет удивительный плод любви?
Что же тогда связывает Матвея с Алисой? Меня с Данаем? Только ли привычка?
Мы говорим друг другу, что не можем оставить своих детей, но не лукавим ли при этом? Ведь если не обманывать себя, придется признаться, что Данай мне очень дорог – он родной, как ни крути.
Может быть, это тоже любовь, только другая ее грань? Можно назвать ее дружбой, родством, привязанностью. Но эта другая грань – благополучная, размеренная и даже счастливая – к сожалению, не имеет ничего общего с тем солнечным, вибрирующим потоком жизни, в который погружает меня Матвей.
Мы вернулись в наше временное пристанище. Легли, как обычно, на его кровать, тесно прижавшись друг к другу.
- Роди мне ребенка, Алена, - вдруг попросил он.
Я с нежностью смотрела на него.
- Он уже здесь, Матвей, - я положила его руку себе на живот. – Наш малыш. Мне кажется, это мальчик.
Он обнял меня и замер. Время остановилось, жизнь сконцентрировалась в одной точке. В ней было прошлое, настоящее и будущее.
В ней была наша боль и наша любовь.
В ту ночь мы почти не спали. Лежали, обняв друг друга, молчали. И не было на свете ничего лучше этого.
На рассвете он задремал.
Любовь – все-таки, что же это? Проклятие или Божье благословение? – думала я, глядя на спящего Матвея. – Для ревнивой, требовательной собственницы Елены любовь была настоящим адом. А для Алены, познавшей тайну жизни и смерти, - самым великим счастьем, которое изредка посещает нас на земле. Хотя и великой болью тоже.
Матвей сказал, что боль – это жизнь, не надо ее бояться.
Во мне больше не было страха. Я поняла, что боль неразрывно связана с любовью. Боль будет приходить, потому что нужна нам. Она будет будить нас от спячки, дарить вдохновение, она будет освобождать нас от ревности, желания присвоить, пригвоздить, положить в карман. Она поможет нам понять, что любовь никогда не кончается, что мы не властны над ней и не в силах от нее освободиться, но зато можем превратить проклятие в благословение.
За окном рассвело, Матвей открыл глаза.
- Еще один день с тобой, - думала я. – Разве это не счастье?
- С добрым утром, Аленушка! – улыбнулся он, целуя меня. – С добрым утром, малыш! – он осторожно погладил ладонью мой живот.
- Знаешь, Матвей, кажется, я поняла, для чего нужна боль.
- Для чего, философ мой любимый?
- Мы мучили себя, изводили ревностью, даже хотели перерезать веревку, чтобы избавиться от любви. А этого делать нельзя, ведь там, на дне пропасти, смерть. Вот жизнь и послала нам боль, чтобы предупредить от опасности, чтобы спасти.
- Это правда, Алена. Мы, врачи, часто делаем больно, чтобы спасти.
- Так и жизнь. Она делает нам больно, чтобы мы не убивали любовь – ревностью, требованиями, страхами. Чтобы спасти.
ЧТОБЫ НАУЧИТЬ НАС ЛЮБИТЬ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Восемь нежных и любящих женщин

Во второй части восемь глав. Каждая глава посвящена одному из женских персонажей, уже знакомых читателю по первой части.

Глава первая

Лариса

Заканчивая уборку, Лариса удовлетворенно оглядела плоды своих трудов. Все, что ни приходилось делать, она делала с удовольствием, сосредоточенно, и в то же время без напряжения и спешки.
Напоследок она прошлась тряпочкой по корешкам любимых книг – Веды, Бхагавад-Гита, Зенд-Авеста, «Эзотерическое целительство». В этих книгах было все – свобода, знание, здоровье, молодость, даже удача и успех.
- Теперь займемся Лорочкой, она у нас одна, - пропела Лариса на мотив песенки про елочку, поставила кассету, встала перед зеркалом и приступила к гимнастике, любуясь собой, своим гибким телом, отточенными пластичными движениями.
Верный старый дружище «Бони-М» подходил для танцевальной импровизации так же идеально, как и двадцать пять лет назад, когда молодожены Лара и Олег, ошалев от счастья, купили с рук по госцене заветные билеты и пробились сквозь сходившую с ума толпу в огромный зал, где извивающийся на сцене квартет преподал им первый урок свободного секса.
Это сейчас все обо всем знают, а тогда все было внове. Несмотря на то, что у обоих за спиной был увесистый багаж первого брака, они оставались такими же наивными, неискушенными простачками, как и остальные.
Впрочем, секс – это палка о двух концах. Дает энергию, незаметно отбирая неизмеримо больше, чем дает. Ларисина тетя Рита и ее муж дядя Валера – живой пример.
Носились по всему Советскому Союзу друг за другом, сгорая от сумасшедшей страсти, а сейчас ежеминутно испепеляют один другого лютой ненавистью, слова нормального сказать не могут, брызгаются бессильной злобой и ядом иронии и насмешек.
- Ма-ма-ма-ма, ма Бейкер, - заряжали ритмичной энергией чернокожие певцы. Лариса сменила кассету. Теперь музыка диктовала совсем другие движения – плавные, перетекающие одно в другое, не быстрые, но точные, концентрирующие энергию в кончиках пальцев, ладонях, ступнях. Китайская энергетическая гимнастика – тай цзы.
Один из секретов молодости, ведь молодость – это и есть энергия.
Когда-то давным-давно жизнь свела ее на симпозиуме с одним китайцем, в то время она уже была замужем за Олегом. Китаец приехал в Советский Союз по обмену опытом, долго ухаживал за Ларисой, попутно обучая ее тайнам китайской медицины. Ничего ему, конечно же, не светило, да он и не просил ни о чем, просто наслаждался общением с красивой коллегой.
Толстый белый кот, прозванный Воландом за умнющие глаза разного цвета – небесно-голубой и зеленый, - прыгнул в мягкое кресло и блаженно растянулся в нем, неотрывно следя за хозяйкой прищуренными глазами.
У Ларисы была своя теория насчет этого кота. Она считала, что Олег, умерший три года назад от рака простаты, вернулся к ней в таком экзотическом виде.
Кот обладал человеческим умом и порой совершал удивительные вещи. Недавно вцепился в прическу одной вымогательнице, не постеснявшейся заявиться к Ларисе домой с требованием астрономической компенсации за якобы неудачно сделанную манипуляцию. В другой раз оставил на шее ее хорошего знакомого Даная Васильевича три длинные полосы от когтей. С тех пор Ден – так Лариса звала Даная – перестал ходить к ней домой, пришлось выбирать для встреч нейтральную территорию. А вот дочку Дена Яночку, которая часто бывала здесь, пока ее мать лежала в больнице, кот, без всякого сомнения, полюбил.
Как и полагается коту, Воланд, громко мурлыча, терся о ноги хозяйки, с утробным урчанием устраивался у нее на коленях. Но чем объяснить его настойчивое стремление непременно залезть к ней под одеяло и даже под ночную рубашку?! Приходилось на ночь выгонять его из спальни.
Приняв душ, Лариса быстро и умело подкрасилась – чтобы выглядеть молодо, женщине за сорок не следует злоупотреблять косметикой. Пушистые волосы легли под щеткой естественной волной. Чуть-чуть духов, никаких дезодорантов, пишут, что алюминий, который входит в их состав, провоцирует опухоли молочных желез – все может быть. К тому же, нечего скакать до пота, словно загнанная лошадь. Движения должны быть легкими, приносить радость, тогда никакие дезодоранты не нужны.
Взяв такси, Лариса поехала в клинику. Сегодня, как ни странно, пациентов почти не было, журнал записи больных был заполнен лишь на треть. Очень удачно получилось – вечером Ден пригласил ее в ресторан, можно будет без спешки заехать домой и привести себя в порядок.
Благоухающий хорошим одеколоном, Ден встретил ее у входа с невероятным букетом алых роз. Лариса насчитала семнадцать штук и сбилась.
- Ровно двадцать девять – столько, сколько дней я не видел тебя, - пояснил он. – И столько, на сколько ты выглядишь.
Лорена внутренне поморщилась. Ден – хороший человек, но уж слишком простой. Не таким был ее Олег. Если бы не его вечная сексуальная озабоченность – от нее и отправился на тот свет на много лет раньше времени – их союз можно было считать идеальным.
- Как Тихий океан? – спросила она.
- Велик и спокоен, к тому же, теплый, как парное молоко.
В этом ресторане Лариса была впервые. Они заняли уютный столик, отделенный от окружающего мира резными стенками. Меню принес сам хозяин ресторана.
- Командировка прошла успешно?
- Более чем.
- Дома все в порядке?
- Дома, представь себе, меня ждал сюрприз.
Лариса насторожилась.
- Лена беременна.
- От кого? – нечаянно вырвалось у нее.
- Шутить изволишь? – недоуменно посмотрел на нее Ден.
- Ты хочешь сказать, что спишь с ней? – Открытие было не только неприятным. Оно лишало основания все ее тайные мечты о возможной семейной жизни с Денном.
- Лорик, лапушка, а с кем же мне еще спать, как не с собственной женой? Ты ведь мне популярно объяснила, что с тобой этот номер не пройдет. А мне еще о-о-чень далеко до старости.
Такой же самец, как и ее Олег. В принципе, все они такие.
- Надо кончать эту волынку, - тоскливо подумала она. – И начинать новую? Для этого нет ни желания, ни подходящей кандидатуры. Ден – лучшее, что ей попалось за три года, прожитых без Олега.
- А ты уверен, что это твой ребенок? – быстро приняла решение Лариса, сразу же приступив к осуществлению задуманного.
- Не думал, Лора, что ты способна использовать запрещенные приемы, - побледнел Ден.
- Ты наивен, как ребенок, но больше я ничего тебе не скажу.
Вечер был испорчен. Они посидели еще полчасика и разъехались по домам.
Ночью Лариса не могла сомкнуть глаз. Удар под дых. Недаром он так и не угадал ее настоящее имя – зовет какой-то канареечной кличкой.
Лорик… Идиотизм!
И сам он никакой не Ден, а обыкновенный обыватель по имени Данник. Как она сразу не поняла?
Но ведь у Алены есть любовник, это не подлежит сомнению. Тогда, в больнице, она светилась от счастья. А таинственная подруга без адреса и телефона? И в каком-таком санатории она отдыхала, пока Ден был в командировке?
Утром Лариса разбудила Владика. Он сопротивлялся изо всех сил:
- Ты чего, мам, сегодня же выходной!
- Слушай, сын, у меня идея. Давай сегодня пригласим Яночку в зоопарк. Один мой пациент там работает, обещал маленьких медвежат показать.
- Давай, - пробурчал Владик, закрываясь с головой одеялом.
- Нет, ты уж, пожалуйста, позвони ей. Прямо сейчас. Не то они куда-нибудь уедут.
Владик неохотно выбрался из постели. Набрал номер, который ему подсунула мать. По-видимому, подошла Алена. Она никак не могла понять, кто спрашивает Яночку, Владику пришлось несколько раз повторить свое имя.
Но вот в трубке раздался громкий, счастливый визг Яночки. Недовольное выражение на лице сына сменилось улыбкой. Яночка сразу согласилась, значит, полдела сделано.
Поход в зоопарк удался. Ромка и Томка, прелестные бурые медвежата-близнецы, были ласковыми, как щенки, вылизали детям все руки. Смешно перекатываясь по площадке, они боролись, гонялись друг за дружкой, заставляя Яночку хохотать до слез.
Девчушка легко выложила все, что знала, - и про большой домик дяди Андрея, который лечил маме ножку, и про совместные морские купания, и про Славика, и про его маму Алису, и даже про вечерние визиты дяди Андрея.
Несколько дней Лариса обдумывала как бы получше распорядиться полученной информацией. Зачем-то поехала в больницу, где лежала Алена. Она привыкла доверяться интуиции и не спрашивала себя, почему ей захотелось туда поехать.
Интуиция не подвела. Спросив врача-травматолога Андрея Петровича, она узнала, что тот лежит с инфарктом в кардиологии. Догулялся.
Ей повезло. Сквозь стеклянную дверь бокса она увидела, как нежно доктор целует Алену. Стало не по себе. Показалось, что она вторгается в запретную зон. Но на этот раз Лариса переступила через свое внутреннее чувство и позвонила Дену прямо из больницы.
Все получилось отлично. Ден собственными глазами убедился в том, что его беременная супруга обнимается с пациентом отдельного бокса, и сразу узнал в этом пациенте лечившего жену травматолога. Распахнув дверь бокса, он закричал:
- ШЛЮХА! ПРОСТИТУТКА! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
Лариса предпочла не показываться на глаза обитателям бокса, исчезнув даже не по-английски – не только не попрощавшись, но и не поздоровавшись.
Уже на следующий день Данай позвонил и предложил встретиться.
Они сидели в первой попавшейся забегаловке. У него были воспаленные, безумные глаза.
- Помоги мне, Лора, я не могу оставаться в этом доме ни одного дня.
- Но ведь это твой дом.
- Не могу же я выгнать ее на улицу в таком состоянии.
- Почему на улицу? Пусть доктор о ней позаботится. Он состоятельный человек.
- Откуда ты знаешь?
- Предполагаю, - Лариса предпочла скрыть свою осведомленность о наличии у доктора двухэтажного особняка на море.
- А Яночка?
- Пусть остается с нами.
- Но она же не захочет жить без матери.
- Она уже жила без нее почти два месяца. И жила неплохо, - возразила Лариса.
- И все же разреши мне пожить у тебя хотя бы недолго.
- Ты же знаешь, Ден, это невозможно. Воланд ненавидит тебя. И что я скажу Владику? Он ведь совсем взрослый.
- Но когда-то придется сказать.
Ну что за человек! Не ей же первой начинать разговор о свадьбе.
- Когда мы оформим наши отношения, Ден, никому ничего объяснять не придется.
Он озадаченно посмотрел на нее.
- А ты как думал? – последний вопрос прозвучал лишь в Ларисиной голове.
- Как же мне сейчас поступить? – глухо спросил Ден, глядя ей в глаза.
- Подай на развод, купи ей небольшую квартиру, а сам пока поживи в гостинице.
- Ты права, так действительно будет лучше.
Он уехал, оставив Ларису за столиком.
- Все нормально, вот только зря я отпустила его к жене, - размышляла она. – Надо было согласиться. Но ведь и в самом деле непонятно, как быть с Воландом.
Прошла неделя, а Ден все не появлялся. Лариса не понимала, что случилось. Сотовый был отключен, секретарша неизменно отвечала, что Данай Васильевич занят.
Она решилась и позвонила ему домой. Ответила Алена.
- Здравствуй, Алена, это Лорена. Как дела?
- Привет, Лорена, - оживилась та. – У нас все в порядке. В школе каникулы, отдыхаю.
А ты как?
- Отлично. Данай дома?
- Он на работе. Как всегда. Спасибо за поход в зоопарк! Яночка до сих пор вспоминает. В сотый раз рассказывает про Томку и Ромку, какие они милые и пузатенькие.
Лариса никак не могла понять, что происходит. Будучи человеком дела, она поехала в банк, где работал Данай.
Молодой холеный швейцар долго выяснял по телефону, можно ли ей пройти к заместителю управляющего.
- Данай Васильевич сегодня никого не принимает, а в банк посторонних впускать строго запрещено, - он смотрел на нее с любопытством и некоторым сочувствием.
Краска бросилась ей в лицо.
Отойдя от дверей банка, Лариса вдруг увидела телефон-автомат.
- Простите, вы не могли бы попросить к телефону Даная Васильевича? – обратилась она к первому же прохожему. – У моего коллеги слишком ревнивая жена.
Мужчина с удовольствием помог красивой женщине.
- Ден, это я, не бросай трубку. Мне надо тебя видеть.
- Я занят, Лора.
- Пойми, Ден, ты не можешь так просто все разорвать.
- А рвать-то нечего, ты не находишь, Лора?
Лариса хотела сказать, что любит его, но не смогла, почувствовав, что это прозвучит фальшиво, и сама нажала на кнопочку отбоя.
Сидя в такси, она с тоской смотрела в окошко и ничего не видела. Ей казалось, что все это произошло не с ней. Никогда в жизни ее так не унижали. Никогда еще ей не было так больно и обидно. Внутренний голос утешал – не судьба, не твое. А женская суть возмущалась, негодовала, протестовала.
Но как она могла вляпаться в такую грязь? Сама не заметила, как Лорена, которой были ведомы тайны космоса, превратилась в обыкновенную Ларису Орестовну Толстогуб – врача-проктолога, обреченного всю жизнь видеть людей с тыльной стороны.
С того дня Лариса сильно сдала. Коллеги удивленно посматривали на нее – молодая красавица-блондинка как-то враз стала усталой врачихой неопределенного возраста.
Кое-кто не поленился и узнал в отделе кадров точную дату ее рождения – пришлось схитрить, что коллектив собирается отпраздновать юбилей уважаемого доктора.
Оказалось, что с юбилеем коллектив малость опоздал. Полвека Ларисе Орестовне стукнуло уже три года назад.

Форумы Лотоса

"Позови меня с собой" - главы из повести